Эксклюзивный материал из недавно вышедшей книги Брендана Брауна и Филиппа Симонно «Плохие деньги: пособники инфляции в условиях войны, пандемии и рецессии» (изд-во «Palgrave Macmillan», 2025 г.). Часть первая тут, вторая - здесь.
Если перенестись ко Второй мировой войне, то к ее началу золотой стандарт уже давно распался. Первый сокрушительный удар по нему был нанесен в 1914 году, затем последовал окончательный крах в период Великой депрессии: Великобритания вышла из золотого стандарта в 1931 году, США — в 1933 году, «золотой блок» распался и окончательно отказался от золота в 1936 году, а Швейцария в том же году приостановила чеканку золотых монет. Формально, начиная с Трехстороннего соглашения 1936 года, Министерство финансов США сохраняло обязательство обменивать официальные иностранные долларовые авуары на золото по фиксированной цене 35 долларов за унцию. Это обязательство в принципе соблюдалось и в годы войны, и сразу после нее, но исключительно в отношении дружественных и строго нейтральных стран. Швейцария со временем стала рассматриваться как «враждебно нейтральная» держава — в том числе на основании разведданных о том, что нацистская Германия использовала швейцарские банки для международных расчетов. В результате долларовые балансы Швейцарии, размещенные в Нью-Йорке, попали под ограничения.
Власти США и Великобритании при финансировании войны в той или иной степени находились под влиянием брошюры и книги Джона Мейнарда Кейнса «Как платить за войну» (1940 г.). В тексте Кейнса содержалась мысль о том, что инфляционный налог неизбежно сыграет определенную роль в финансировании войны. Однако это не было главным тезисом работы и само по себе не представляло ничего принципиально нового. При этом в брошюре полностью отсутствует рассмотрение возможности финансирования войны на основе надежных, физических денег. В условиях такого режима цены во время войны в среднем действительно выросли бы — по мере падения реальных доходов и сокращения спроса на деньги, а также из-за дефицита отдельных товаров и услуг, на который бизнес реагировал бы повышением цен. Однако при этом сохранялись бы ожидания на то, что после окончания войны цены вернутся к довоенному уровню. Как уже обсуждалось ранее, именно ожидание будущего снижения цен является ключевым фактором, побуждающим население откладывать потребление в военное время.
Альтернативный подход Кейнса заключался в том, чтобы сдерживать потребление домохозяйств в годы войны — что необходимо для высвобождения ресурсов в пользу военных нужд — не через прямое обесценение денег, а через искусственное принуждение населения к сбережениям, превышающим их исходные намерения. Денежно-кредитные власти должны были распространять «денежную иллюзию», чему способствовали контроль над ценами и система нормирования. Государственные продавцы облигаций апеллировали к патриотизму и демонстрировали расчеты номинального роста доходов и капитала, не акцентируя внимание на реальном обесценении из-за инфляции, чтобы продать населению огромные объемы военных облигаций. Исторический опыт показывает, что в этом подходе не было ничего принципиально нового: по сути, военное финансирование вновь выстраивалось на плохих деньгах. Значительная часть издержек войны была оплачена последующей инфляцией. В итоге военные облигации принесли своим держателям серьезные реальные убытки, что стало одним из факторов возвращения республиканцев во главе с Эйзенхауэром в Белый дом и получения ими контроля над Конгрессом в 1952 году.
Плохие деньги в период Корейской и Вьетнамской войн
К началу Корейской войны 1950–1952 гг. количество новых доверчивых покупателей военных облигаций с низкой купонной доходностью был уже практически исчерпан. Политический климат стал более враждебным по отношению к инфляции, а консервативная коалиция правых демократов и республиканцев значительно усилила свои позиции на промежуточных выборах 1950 года, что позволило блокировать реализацию программы Трумэна «Справедливый курс». В этих условиях Федеральная резервная система изменила рамки своей политики. В результате соглашения с Министерством финансов началась новая, более активная фаза денежно-кредитной политики: практика фиксирования цен на государственные облигации через интервенции ФРС была прекращена. Однако это отнюдь не означало возвращение к эпохе надежных, физических денег.
Республиканская программа 1952 года была основана на критике инфляции и обвинений в адрес демократов, но не предлагала нового валютного режима. Максимум, на что указывалось, — это неопределенное обещание когда-нибудь в будущем восстановить международную конвертируемость в золото, что якобы вернуло бы денежную дисциплину и стабильность цен. При этом Федеральная резервная система под руководством нового председателя Уильяма Макчесни Мартина, назначенного Трумэном в 1951 году, не предприняла серьезных попыток допустить снижение цен после окончания Корейской войны, как это произошло бы при режиме надежных, физических денег после исчезновения военного дефицита. Вместо этого Мартин и его коллеги гордились несколькими годами относительной ценовой стабильности, за которыми последовал рост инфляции потребительских цен до 2% и выше во второй половине 1950-х годов — уровень, который Артур Бернс считал неприемлемо высоким; Бернс в 1953-1956 гг. был председателем Совета экономических консультантов при президенте Эйзенхауэре.
На деле инфляция в США после Корейской войны была прежде всего денежным явлением, а не институциональным, как думал Бернс. ФРС под руководством Мартина не придерживалась политики надежных, физических денег, которая в условиях быстрого роста производительности — как в США, так и в Европе и Японии — должна была привести к снижению цен. Вместо этого центральный банк фактически накачивал денежную систему, что проявлялось в устойчивой инфляции активов (сам Мартин образно называл это «чашей с пуншем») и заметном росте потребительских цен. Периодически ФРС резко ужесточала политику, «убирая чашу», что и сформировало характерный цикл с тремя рецессиями в годы администрации Эйзенхауэра (самой мягкой из них был спад с июля 1953 года по май 1954 года, называемый «рецессией после Корейской войны», который сопровождался значительным сокращением военных расходов), чередовавшимися с впечатляющими подъемами. Именно этот опыт стал питательной средой для кейнсианских экономистов, которые начали продвигать идею постоянного накачивания экономики и сделали ее ключевой темой демократической кампании, приведшей к выдвижению Джона Кеннеди на президентских выборах в 1950 году.
Вьетнамская война и инфляция
Если перенестись ко времени Вьетнамской войны, то с точки зрения чистой бюджетной арифметики масштабы государственных расходов и дефицитов тогда выглядели менее угрожающими, чем во время Корейской войны, и тем более значительно меньшими по сравнению с мировыми войнами. Симптомы денежной инфляции на рынках товаров и услуг — прежде всего потребительская инфляция — начали становиться все более тревожными с середины 1960-х годов, как раз по мере нарастания участия США в войне. При этом фактический бюджетный дефицит достиг максимума в 1968 году на уровне 2,3% ВВП, после чего резко сократился. Эти цифры не позволяют выстроить простую схему, согласно которой федеральное правительство печатало деньги для финансирования войны, а это напрямую порождало инфляцию. Вклад войны в денежную инфляцию был значительно сложнее и не сводился к механическому «печатанию денег».
Можно утверждать, что несмотря на рост государственных расходов — как военных, связанных с Вьетнамом, так и социальных, связанных с программой «Великое общество», — относительно умеренный размер бюджетного дефицита свидетельствует о том, что налоги также существенно повышались. При этом инфляция, вероятно, играла важную роль из-за того, что налоговая система тогда в основном не была индексирована. Лишь в начале 1980-х годов уровни налогов стали корректироваться с учетом индекса потребительских цен, чтобы предотвратить так называемый «ползучий рост налогов». Кроме того, усилия Федеральной резервной системы по сдерживанию процентных ставок, особенно на рынке облигаций, с целью удержания стоимости государственного заимствования на низком уровне, фактически означали рост поступлений от инфляционного налога — хотя этот эффект не отражается в стандартной номинальной бюджетной отчетности. Эти аспекты часто остаются вне поля зрения некоторых авторов, которые оспаривают тезис о том, что Вьетнамская война была ключевым фактором «величайшей инфляции в мирное время».
Тем не менее важно признать, что нарастание денежной инфляции началось задолго до войны. Ее корни уходят в 1950-е годы, а затем были усилены общим духом кейнсианского стимулирования экономического роста, основанного на предполагаемом компромиссе между безработицей и инфляцией — так называемой кривой Филлипса. Примечательно, что всплеск высокой инфляции на рынках товаров и услуг в конце 1965–1966 гг. предшествовал наиболее интенсивной фазе военного участия США во Вьетнаме. Однако затем война и высокая инфляция в целом сопровождали друг друга, хотя и с заметными колебаниями темпов роста цен.
Вьетнамская война оказала и косвенное влияние на инфляцию в США и во всем мире, выходящее за рамки вопроса о прямой эмиссии денег. Председатель ФРС Уильям Макчесни Мартин исходил из того, что его институт должен играть роль в сдерживании стоимости государственного финансирования. Военные расходы вместе с затратами на программу «Великого общества» усиливали общественные опасения по поводу инфляции. Эти опасения, в принципе, могли быть смягчены демонстрацией жесткости и независимости валютного режима — если бы ФРС ясно дала понять, что она контролирует ситуацию и безусловно привержена ценовой стабильности, независимо от бюджетного давления со стороны военных и социальных программ. Однако Мартин и его Совет управляющих не были готовы проводить столь независимую линию. Остается предметом спекуляций, смогли бы они удержаться на своих постах под интенсивным давлением со стороны Белого дома и Конгресса.
Для Мартина Федеральная резервная система была институтом внутри государства, а не независимым от него. Его известная формула заключалась в том, что ФРС должна быть «независимой внутри правительства, но не независимой от правительства». Он был чувствителен — хотя и не полностью податлив — к аргументам, исходившим от президента и его администрации, что преждевременное повышение процентных ставок выглядело бы «непатриотичным». Уже в декабре 1965 года, согласно устным историческим свидетельствам, президент Линдон Джонсон в ярости прижал Мартина к стене со словами: «Мартин, мои ребята умирают во Вьетнаме, а ты не печатаешь деньги, которые мне нужны». Фактически председатель ФРС разделял позицию Белого дома, согласно которой без войны не было бы необходимости повышать ставки до аномально высоких уровней, а в вопросе финансирования войны ФРС должна была дать время фискальной дисциплине — которая действительно была частично реализована. Предполагалось выждать и допустить определенное послабление валютной политики, даже если ужесточение бюджетной политики носило бы лишь временный характер. С точки зрения сторонников надежных, физических денег, уже к 1968 году — и даже значительно раньше, например, при появлении признаков инфляции активов в начале 1960-х гг. — существовали достаточные основания для гораздо более жесткой денежно-кредитной политики, независимо от масштабов военных расходов, хотя война, безусловно, усиливала этот аргумент.
Интерпретация Вьетнамской войны как ключевого источника инфляции получила дополнительный импульс благодаря кампании президента Франции Шарля де Голля, направленной на подрыв долларового стандарта и возвращение золота в качестве базиса международной валютной системы. Давление на цену золота, особенно заметное в начале 1968 года, когда ведущие центральные банки приостановили работу «золотого пула», с помощью которого они пытались удерживать рыночную цену золота на уровне официальной долларовой цены, хорошо вписывалось в эту логику. Голлистский нарратив связывал военную эскалацию во Вьетнаме — особенно после Тетского наступления в конце января 1968 года — и внутренние социальные потрясения в США с мрачным прогнозом по американской инфляции. В ответ де Голль, по инициативе своего главного экономического советника Жака Рюэффа, призывал к созданию мировой валютной системы, основанной на золоте, а не на гегемонии доллара.
Однако голлистская интерпретация, связывающая войну и инфляцию, была недостаточно убедительной. Соединенные Штаты могли вести войну во Вьетнаме, сохраняя режим надежных, физических денег, как это показывают примеры других войн, рассмотренные ранее, в том числе в условиях золотого стандарта. Рост валютной нестабильности не был неизбежным прямым следствием Вьетнамской войны, хотя он вполне соответствовал политическим компромиссам администрации Джонсона, которая предпочла более низкие налоги в настоящем ценой повышенных инфляционных рисков в долгосрочной перспективе.
